Основная функция живого

Мы не можем не двигаться и начинаем это делать осознанно уже с четвертого месяца после рождения — тянуться и хватать различные предметы. Первое время, правда, не очень точно, затем все определеннее. В основе этого лежит сокращение специализированной ткани — мышц, получивших именно благодаря своей функции такое название. Поясню. Крупный отечественный физиолог А. Ф. Самойлов декларировал: «Мышца — это есть животное! Мышца сделала животное животным, мышца сделала человека человеком».

Если заглянуть в латинский словарь, то оказывается, что упомянутое маленькое и таинственное, напоминающее как бы бегающее под кожей у человека животное, в особенности видимое на руках, и дало основание для названия пучков этой биологической ткани «мышонками». По-латыни musculus — маленький живой грызун, имеющий головку, тело и хвост. Эти же отделы выделяют в мышце и современные анатомы, хотя давно уже не разделяют мнение Гиппократа о том, что мышечное брюшко является полостью, которая содержит переносимые кровью «духи», «одушевленную» кровь. И что те мышцы, которые действуют сильнее, те и получают больше духов и поэтому более раздуваются («надувают» часть тела изнутри); что-то вроде набухающей от влаги веревки.

В античной культуре мышь — воплощение слабости, ничтожности, но это ведь и то маленькое животное, которое многое может разрушить. Поэтому-то в христианстве этот зверек символизировал пожирателя, даже дьявола.

Весьма многие испытывают прямо-таки ужас при виде мышонка. Не исключу, что из-за его быстрых движений, а может быть, и потому, что в этом мгновенно исчезающем четвероногом подобно грекам видят ускользающее неуловимое мгновение. Японцы же, например, считают, что мышь — это что-то нервозное, беспокойное и крайне честолюбивое.

Иногда мышцы сравнивали, явно не желая отказаться от зооморфизма, с изящно двигающимися ящерицами или веретенообразными рыбами. Еще добавлю, что и мыши, и рыбы -это, согласно индоевропейской мифологической традиции, существа «нижнего», или «подземного» мира. Вот и под кожей только их контуры выступают, а сами-то они не видны.

Египтяне в весьма отдаленные от нас годы еще не только не знали функции некоторых частей тела, но и не могли представить себе, для чего вообще нужны мышцы. То ли это материал для заполнения пространств между органами, то ли для общего чувственного восприятия, а может быть — это двигательный аппарат. Потом уже мышечную массу по справедливости стали расценивать не только как своеобразный, но и как один из первоначальных органов чувств. Затем установили, что наши скелетные мышцы, то есть начинающиеся и прикрепляющиеся на костях скелета, развились под влиянием сил гравитации и связанных с ними сил инерции.

Мы приспособлены, а может быть и приговорены — кто знает — природой не к неподвижности, а к весьма разнообразной двигательной деятельности. И вообще, мышечно неловкий на заре нашего становления выжить не мог: его бы быстренько утилизировали.

Даже в наше время многое не ясно в анатомии мышечной ткани, точнее, как говорили, «мышечного вещества». В древности с этим было для интересующихся еще сложнее, зато образнее представали названия. Тем более что все телесное «мясо» чисто внешне подразделяли на ряд категорий. К «простому» относили десны, шейку матки и столбики складок влагалища, мягкое нёбо. К «нервному» или «торчащему мясу» — пещеристые тела полового члена и клитора, соски молочных желез. Были еще представления о так называемом «внутренностном», или «железистом мясе», — мужские половые и молочные железы, поджелудочная, вилочковая и слюнные железы, лимфатические узлы, а еще печень, легкие, селезенка, слюнные железы. Считалось, что это «мясо» вбирает, как губка, жидкости. Глотка, пищевод, желудок и мочевой пузырь объявлялись «мясом перепончатым». И лишь «мясо мышечное» — это те мышцы, которые являются таковыми и в нашем понимании, но без сухожилий.

Мышечная ткань, построенная примерно из четверти биллиона волокон, составляет около 40% массы нашего тела. Запомните пока эту цифру.

А я —
весь из мяса..!

Сознательно привел эти строчки из «Облака в штанах» В. Маяковского, ибо поэт совершенно не прав. Не весь он, как и все прочие, из этой ткани. Даже у таких физически развитых и героизированных, как боги греческой мифологии, на долю мышечной ткани не приходилось более 50%. Присуще это и нынешним спортсменам, даже самым «накачанным». Старинные скульптуры богов и гигантов со сверхмощными выпуклостями чаще всего иллюстрировали их всесокрушающую силу, а иногда передавали и немыслимые страдания, даже страх. У всех других, и у поэтов в том числе, мышцы составляют что-то процентов сорок, скорее даже, учитывая их обычно сидячий образ жизни, тридцать пять, а к старости у всех примерно в силу ослаблений возрастных — 25–30% массы тела. У новорожденных около 24%, затем, по мере роста конечностей, спины и жевательных мышц по пути в мир взрослых этот процент возрастает до 28–30.

У любых мужчин, вне зависимости от профессии, обычно активной мышечной ткани больше, а у женщин — меньше. (Если они, конечно, не утверждают себя в мире при помощи штанги или молота.) Ведь именно мужики в далеком прошлом должны были противостоять напастям природы, и не столько с помощью мозговой деятельности, сколько врукопашную. Это они уже потом сообразили, а скорее всего им женщины и подсказали, что умом, хитростью легче обеспечить победу, чем грубой выпирающей героизацией.

Но не будем забывать, что мясо — пищевой продукт (оно же и основной источник полноценного белка). Без него человеку обойтись трудно, хотя кое-кто и пытается. Мы, конечно, имеем в виду мясо животных.

Человечиной же питался Минотавр — это тот, который наполовину бык и настолько же человек; скормил богам сына их любимец Тантал, пожирал собственных детей бог Кронос. И Баба Яга занималась потреблением аналогичного продукта. Но не только еду надо сейчас вспомнить, а и то, что это мясо, в чем ранее не сомневались, чудодейственно влияет на свойства людей; передает съевшему качества покойника. Известны факты об именно такой утилизации царя, вождя, родителей — в желании им уподобиться, обогатить не столько свой желудок, сколько дух. Так — через рот — можно было овладеть, с одной стороны, чужой мудростью и силой, а с другой — мясо умершего сохранялось не где-нибудь, а в кругу своей семьи. М. Монтень в связи с этим писал: «Ведь пожирая останки своих отцов, они как бы хоронили их в самой сокровенной глубине своего тела и до какой-то степени оживляли и воскрешали, превращая их путем пищеварения и питания в живую плоть». Потом уже 3. Фрейд («Тотем и табу») придал этим гастрономическим поползновениям более научное звучание.

Не будем сегодня давать этому нашу окончательную морально-этическую оценку, вне зависимости от озноба, могущего иметь место даже лишь при чтении о таких действиях. Явно понятия добра и зла были иными. Все основные крупные конфессии, пребывавшие и пребывающие в подчеркнуто вегетарианских устремлениях, относились к подобному крайне отрицательно, предрекая для нарушивших всевозможные беды, страдания их и их родственников как в этой жизни, так и вне ее. Древнегреческий философ-идеалист Порфирий проповедовал во второй половине II века, что такая пища даже во время осады города считается греховной, а деяния — нечестивыми.

Согласно древней японской легенде, люди, занимающиеся трупо- и людоедством, начинают испускать ярко-зеленое свечение. Туземцы Маркизовых островов, узнавшие о сожженной Жанне д’Арк, искренне недоумевали, зачем надо возиться и поджаривать человека, если его и так можно съесть. Бернард Шоу, приводя этот факт, разъяснял: туземцы не могли понять, что человека можно сжечь из одного удовольствия. Постепенно каннибализм сменился съеданием посвященных событиям животных, а затем и хлеба, которому придавали на первых порах человеческую форму.

Можно вспомнить о других фактах людоедства, ну, хотя бы, как отмечал Гегель, об открытой продаже на рынках средневековой Европы человеческого мяса или о том, что во время осады Парижа Генрихом Наваррским не только пекли хлеб из муки, изготовленной из скелетов людей, но и устраивали званые обеды с человеческим мясом. При Борисе Годунове можно было купить на рынке пирог с такой начинкой. Это потребление событийное, от безвыходности.

В данной главе речь идет о так называемых поперечнополосатых, или скелетных мышцах. Их в нашем теле что-то около шестисот. Как и о количестве костей, сведения оказались весьма разноречивыми. Когда-то не сомневались, теперь я опираюсь на информацию древнеиндийского врача и писателя Сушруту (очевидно, III век), что в теле существует 400 связок и 500 мышц. Причем женщины якобы обладают дополнительными двадцатью мышцами (не берусь объяснить, какими именно). Еще одно из найденных мною указаний это то, что тело Адама состояло из 248 мышц и 365 сухожилий. Конкретность цифр объясняется Торой, содержащей 248 заповедей — «делать» и 365 запретов — «не делать».

Весь разнобой с подсчетами связан с тем, что существует колоссальная анатомическая индивидуальность мышечных пучков, не говоря уже об их асимметрии. Их проявления обычно ярче на конечностях, чем на туловище, а на руках чаще, чем на ногах. Своеобразие вариаций, хоть и казалось, несть им числа, но все же исчерпаемо. Ведь не бывает же у нас на одной руке двух бицепсов (двуглавых) или трицепсов (трехглавых), а на ноге нескольких квадрицепсов (четырехглавых). Эта та действительность множества, которая не доведена все же до абсурда, ибо вот двигаемся же мы!

Признаем, что мышца — это орган активного и непосредственного взаимодействия живых существ с окружающим миром. Долгие-долгие годы мышцы мы воспринимали лишь внешне. Но развивающаяся наука и ее технические приспособления, в частности микроскоп, постепенно высветили тот факт, что строение этой ткани далеко не просто. Вне зависимости от положения и анатомической формы для поперечно-полосатых мышц, в отличие от так называемых гладких, характерны поперечные полоски. Волокна легко отделяются друг от друга, и каждое состоит из тонких сократительных нитей, называемых миофибриллами. Диаметр волокон колеблется от 10 до 100 микронов, а длина может достигать полуметра.

Обуреваемые расизмом анатомы (антропологи) не могли упустить случая подкрепить на основании полученных цифр факт превосходства одной расы над другой. Собственно говоря, повторялось то, что имело место и у изучающих кости, череп, поверьте, что и другие органы. Поэтому пристрастно измеряли толщину отдельных мышечных волокон, складывающиеся из них пучки, степень веерообразности последних: лишь бы выявить какое-нибудь различие, несходство. Не получилось, как это ни огорчительно кое для кого.

Даже сейчас многое еще не ясно в строении и функции мышц. Поэтому сохраняет актуальность высказывание (1981 год) знаменитого физика П. Л. Капицы: «Природа преобразует химическую энергию в мускульную, но мы пока не знаем, как это происходит». С тех пор прояснения особого не произошло.

При изучении специально сделанных срезов под электронным микроскопом установлено, что возрастание мышечной массы, в особенности у занимающихся постоянно физическим трудом, а также у спортсменов, происходит не только за счет утолщения мышечных волокон, но и в результате увеличения их количества. Крупные пучки как бы дробятся на мелкие, а это ведет к увеличению опоры для сократимых элементов. Возрастает и площадь соприкосновения этих же самых элементов с кровеносными капиллярами. У тренирующегося под влиянием движений мобилизуется до 80% так называемых двигательных единиц, а у недостаточно упражняющегося — не более 30–50%. Мышцы последнего не могут эффективно усваивать из крови кислород, а это, в свою очередь, ведет к перегрузке систем дыхания и кровообращения. Но и у спортсменов мышцы не одинаковы по строению. Так, у выдающихся спринтеров, то есть бегунов на короткие дистанции, количество быстро сокращающихся мышечных волокон доходит до 90%, а у марафонцев таких волокон всего около 15%.

Это теперь мы любуемся мужественными, физически выраженными девушками и юношами. Так, поверьте, было далеко не всегда и не всюду. В ряде религиозных творений можно видеть изображения фигур людей, которые весьма немощны. Думается, что это — следствие имевшихся в те времена установок. Ведь сказано в Новом Завете: «Упражняй себя в благочестии, ибо телесное упражнение мало полезно, а благочестие на все полезно» (1 Тим. 4:7–8).

У короля одного из африканских племен можно было видеть священный браслет — канакеле, предрешающий исход сражения с соседним племенем. На изготовление его шли сухожилия специально забиваемого (наверное, лучше было написать «убиваемого», если это «лучше») племянника короля. Именно о вплетающихся в надкостницу сухожилиях, в которые постепенно переходят мышечные волокна, и пойдет речь.

Строение их зависит от длины мышцы. Сухожилия — структура, предназначенная для пассивной тяги, для передачи давления мышечного пучка, и поэтому они весьма прочны. Когда многоголовый Тифон перерезал у Зевса на руках и ногах сухожилия, то последний оказался обездвиженным. Лишь после того, как их выкрали и тайно вставили на прежние места, сила к живущему на Олимпе вернулась. У славян, а может быть и у других народов, дабы «нечистые» покойники не могли «ходить», специально при захоронениях перерезали у них под коленями сухожилия.

Сухожилия не только переходят в мышцы, но и пронизывают их толщу соединительно-тканными элементами. И отдельные пучки волокон, и вся мышца в целом как бы одеты таким эластичным соединительно-тканным чулком. Последний же, как известно, нельзя снять, если тянуть за носок. В таком случае он лишь сильнее будет охватывать ногу. Поэтому дополнительная нагрузка не ослабляет мышцу, не грозит разрывом волокон. Если бы мышцы сами прикреплялись к костям, то, поверьте, легко могли бы отрываться при сильном напряжении. Сухожилия же практически нерастяжимы, и их волокна вплетаются в надкостницу, а она-то очень прочно сращена с веществом кости. Так, например, при ходьбе пяточное сухожилие (так называемое ахиллово) испытывает нагрузку до 240 кг, при статических напряжениях — до 470 кг, а при динамике — до 657,3 кг, в особых же ситуациях — в момент отталкивания во время бега — из-за того, что укорачивается длина действующих рычагов, на указанное сухожилие приходится нагрузка в 930 кг. Кстати, упомяну, что наиболее крепкие сухожилия, прямо-таки напоминающие стальную пружину, имеются у кенгуру. Ведь именно это животное является чемпионом по прыжкам в длину среди млекопитающих.

Подобные свойства позволяли североамериканским индейцам в процессе добровольного самоистязания подвешивать своих юношей на ремнях, продетых сквозь сухожилия. Делалось это не только для того, чтобы проверить их стойкость и мужество, разжалобить духов, но и для обретения частью мужского общества нового социального статуса.

Мышечных элементов в сухожилиях практически нет, в пищу они обычно не употребляются. Может быть, поэтому, а может, и из-за каких-то своих представлений, некоторые индейские племена в Северной Америке неукоснительно вырезают и выбрасывают подколенные сухожилия убитых оленей. Явно не проводя каких-либо анатомических изысканий, а чисто эмпирически, карибы во времена хлынувших в те места колонизаторов решили, что наиболее жилисто мясо у испанцев, а у англичан, французов и голландцев оно значительно вкуснее.

Давно уже известно, что национальные, вернее, географические двигательные особенности действительно имеют место. На объем движений, их выразительность, экспрессию влияют еще и воспитание, привычки. Все мы считаем нормальным, что южане сильно жестикулируют, а северяне в этом отношении более сдержанны. Представители высшего английского света делают лишь робкие и редкие хлопки, когда артист им нравится. Бурное длительное аплодирование ими абсолютно неприемлемо. Янки разговаривают друг с другом на деловые темы, стоя примерно в двух футах друг от друга.

Для латиноамериканцев это расстояние чрезмерно. Они в силу привычки должны находиться рядом с собеседником, испытывая максимальное чувство комфорта. Собеседника они неизменно хватают за лацкан, что явно недопустимо для весьма экономных в жестах тибетцев.

Японцы никогда не будут гулять в обнимку, ибо это, по их понятиям, безнравственно.

Создан даже каталог поз, этнически обусловленных. Как оказалось, некоторые из них передаются у отдельных народов по традиции и их можно проследить на протяжении длительных периодов времени. Привычные позы даже помогают уточнить пути движений народов, контакты племен.

Теперь в своем разговоре я сошлюсь на Библию. Оказывается, Иаков хромал; судя по всему, у него был вывих тазобедренного сустава. «Поэтому и доныне сыны Израилевы не едят жилы, которые на составе бедра, потому что Боровшийся коснулся жилы на составе бедра Иакова» (Быт. 32:31–32).

Что же это за жилы? Мышца и ее сухожилие — это единое целое. Поэтому эластичная мышечная ткань передает свою тягу упруговязкому сухожилию. Кости, по свидетельству пророка Иезекииля (37:6), оживают лишь после того, как Бог «обложит» их жилами, «вырастит» на них плоть и «введет» в них дух. Чувствуете: жилы и сухожилия — это ведь одно и то же.

Согласно мифологическим представлениям, древнегреческий герой Ахилл родился от брака царя Пелея и морской богини Фетиды. Мать, дабы сделать ребенка неуязвимым, тайком купала сына в огненной реке Стикс, держа за пятку. А днем натирала ее амброзией. Но, несмотря на это, он не стал бессмертным. Поэтому погиб в бою под стенами Трои от стрелы Париса: она попала в злополучную пятку. Признаться, мне как-то его не жалко. Переполняла его страсть к войне, убийствам, грабежам; «алкал он брани боя», признавал Гомер. Да и не будем забывать, что, убив Гектора, Ахилл под сухожилия ног его продел ремни, привязал к колеснице и волочил тело героя вокруг Трои. Сил было много, а воображения — не очень. Вот ему и воздалось.

Древние врачи считали раны ахиллова сухожилия смертельными. Сейчас с успехом делают пластику. Хочу обратить внимание на другое. Уместно подчеркнуть, что «неуязвимое место» — тема, довольно часто встречающаяся в мифологии. Мне удалось найти соответствующие сведения в представлениях разных народов. О неуязвимости той же пятки у медного великана Талоса; глаза (Исфандияр в поэме Фирдоуси «Шахнаме»); плеча (герой узбекского эпоса Алпамыш); спины между лопатками (у героя саги о Нибелунгах Зигфрида); пупка (у персонажа фольклора суахили), пальца ноги (у Ходио Ниепапора — страшного героя африканского племени кру) и т. д.

Вся эта информация, которую я для вас попытался суммировать, подтверждает мысль о том, что тело даже у мифологического героя, хотя и в одном каком-либо месте, может оказаться смертным. У всех иных оно уязвимо повсеместно. Почти во всех случаях гибели героев виноваты женщины, обманным путем выясняющие потайные места у родившихся необычными, претерпевающих в детстве всевозможные закаливающие манипуляции, но все равно оказывающихся несчастными мужчин.

Апоневрозы — это сухожильные растяжения, более плотные, чем сухожилия, соединительно-тканные пластинки. Они обычно прикрывают мышечные группы, способствуют, к примеру, укреплению сводов стопы.

Есть у нас еще фасции (поверхностные и глубокие) — полупрозрачные структуры, образующиеся из соединительно-тканных оболочек мышц. Они формируют футляры, которые отделяют друг от друга разные группы мышц и сосудисто-нервные пучки.

Под фасцией в мифологии понимается «привязанность к существованию», а анатомы, в частности отечественные, образно именуют фасции гибким остовом человеческого тела, существенно дополняющим в этом отношении костную основу. Именно фасции не позволяют мышцам — вот она «привязанность», и далеко не мифическая — смещаться в стороны. Они плотно срастаются с костями, хрящами, апоневрозами. Толщина и крепость этих почти прозрачных соединительно-тканных листков пропорциональна длине и силе мышц, к которым они имеют отношение.

К вспомогательным аппаратам мышц относят еще и влагалища сухожилий, и слизистые сумки. А также сесамовидные кости. Я уже писал о них в главе, касающейся костей. Здесь же хочу добавить, что представляют они собой капсульные тела, происходящие из синовиальной оболочки.

Выполняют все такие кости роль блоков. Происхождение названия — сесамовидные — из арабского языка. В Египте имеется растение семсем (кунжут), которое раньше врачи добавляли в противовоспалительные и противожелчные лекарства. Кунжут по-английски часто называют «сим-сим», «сем-сем».

В зависимости от функции, в мышце постоянно происходит то открытие, то смыкание капилляров в пределах микрообластей. А каждое подходящее к мышце нервное волокно образует в ее толще большое количество разветвлений, заканчивающихся так называемыми моторными бляшками. Чем тоньше координационная работа мышцы, тем больше в ней нервно-мышечных элементов, тем они сложнее устроены. Самый грубый пример этого: в мышцах кисти намного больше таких окончаний, чем в мышцах спины, ну а уж в мышцах ягодиц — тем паче. Нервы запускают возбуждение и сокращение мышцы, а потом уже долговременно регулируют ее рабочее состояние, ее настрой под влиянием импульсов. Сложные биохимические процессы сопровождают каждое мышечное сокращение, каждое наше движение.

Число мышечных волокон, связанных с одной нервной клеткой, колеблется от единиц до нескольких сотен. Поэтому-то мышечному волокну присущи возбудимость (реакция на непосредственное раздражение мышцы или ее нервных проводников), проводимость (распространение токов действия по всему волокну) и сократимость.

У всех физически здоровых людей бесчисленное множество движений, ибо мы представляем собой многосуставную систему. Движения стали, как говорил великий физиолог И. П. Павлов, «чувством мышечной радости», одной из форм бытия. Именно через движение мы выражаем, что происходит с нами, каково наше состояние, о чем мы думаем, что хотим. Однако все это, когда трезвые и не психические больные, — под влиянием головного мозга. Соглашусь, что, может, и хочется вцепиться в кого-либо руками, зубами, пнуть ногой, разбить на чужой голове тарелку, но привитая культура уже не позволяет. Овладевая еще в детстве все более и более сложными движениями, мы перестраиваем не только свой двигательный аппарат, но и работу головного мозга. Осознанная мышечная деятельность находится под постоянным контролем. Фридрих Шиллер, великий поэт для всех, а для врачей еще и коллега, в свое время указывал, что героическое настроение вливает в мышцы силу, а испуг и ужас делают тело слабым, глаза тусклыми; гордость тело выпрямляет, а при малодушии голова никнет; возвышенная мысль заставляет поднимать голову кверху, рабский страх виден по пресмыкающейся походке, а радость придает ей грациозность…

Но располагаем мы и возможностью неосознанно крутить в руках папиросу, внешне бесцельно щелкать пальцами, трогать обручальное кольцо или галстук, почесываться, теребить бороду и т. п. Так пытаемся снять внутреннее напряжение, даже разрешить какой-то конфликт. Бессознательно двигаемся мы и во сне. Да еще манипулируем с одеялом, потягиваемся, сопим, кашляем, глотаем, икаем, разговариваем, стонем, бормочем. Имеют место и реакции со стороны мочеполовой сферы.

Ранее были убеждены, что все это «движения души», мышечно выраженные. А может быть, отражение процессов, происходящих в мозгу во время сна. Смена поз как-то так влияет на механизмы работы мозга, что мы уже особо не удивляемся собственным полетам, личному участию в разных чудесах.

Дон Кихот, хорошо владевший умением понимать жесты, умолял своего оруженосца запомнить и воспроизвести все движения Дульцинеи, когда она будет читать его письмо. Этого достаточно, чтобы выяснить, какие чувства она питает к рыцарю. Ведь даже маленькие девочки, не говоря уже об их старших сестрах, обладают какими-то особенностями походки, движений рук, некоторых поз. Вспомните хотя бы тесты на простые движения и попавшегося на этом Гека Финна, одетого девочкой. По-разному мы застегиваем пуговицы на пальто, пиджаках. Еще Леонардо да Винчи заметил, что » у женщин и девочек не должно быть жестов расставленных или слишком раскрытых, так как это обнаруживает смелость и полное отсутствие стыда, а сдвинутые (ноги) обнаруживают боязливую стыдливость». Наблюдательная Любава, племянница Владимира Красное Солнышко, в приехавшем после земли Греческой быстро разглядела женщину; «А походочка у ней частенькая, а на месте сидит, коленки вместе жмет».

Эти различия — и количественные, и качественные, что отнюдь не мешает женщинам покорять Космос, переплывать Ла-Манш, подниматься на Эверест, рожать более десяти детей. Да, конечно, сил физических у женщин меньше процентов на двадцать-сорок пять по сравнению с мужчинами. Ведь когда ребенок в тебе, у тебя на руках, за спиной, рядом, и не просто рядом, а связан с тобой частым кормлением, то особенно подвижным не будешь, что закрепилось биологически. Поэтому совершал знаменитые подвиги мускулистый Геракл, а не какая-нибудь эфемерная нимфа. Да и подвиги его больше за счет силы, а не ума великого.

Несколько слов о названиях мышц. Здесь также было когда-то много путаницы, ибо подходили к этому весьма утилитарно и даже эмоционально. Кто-то учитывал положение мускула, кто-то — его величину, место прикрепления к кости, зачастую не очень ведомую функцию. Вот почему в старых учебниках можно прочитать о существовании у нас «матросской мышцы», которая якобы хорошо развита именно у мореплавателей, позволяя им легче, чем прочим, влезать на мачты. Сейчас ее именуют задней большеберцовой, и это не потому, что парусные корабли почти исчезли, а просто привязка была не очень обоснованной. Аналогично вышли из употребления: «мышца, сохраняющая девственность» (это из группы мышц на внутренней поверхности бедра) и «религиозная мышца». Она теперь сохранилась уже в качестве мышцы, поднимающей глазное яблоко вверх («воздевает» очи), и пр.

Цвет мышц зависит не столько от кровенаполнения, сколько от присутствия в тканях мышечного пигмента — миоглобина.

Открытый еще в прошлом веке, он является дыхательным белком. Дыхательным потому, что помогает поглощению кислорода из крови и его использованию в окислительных процессах, протекающих в мышцах. Им наиболее богаты те мышцы, которые при движении несут большую нагрузку, например, в конечностях по сравнению с мышцами брюшной стенки и спины. И еще интересно. У живущих в горах животных миоглобина больше, чем у равнинных. Но более всего его у тех водных млекопитающих — дельфинов, китов, и в особенности кашалотов, которые способны нырять на большие глубины и долго находиться под водой. У кита мышцы не красные, а почти черные. Мышцы кита я не видел, а вот яков вскрывал. У них тоже мышцы почти черные, как и у китов, и связано это, в чем не сомневаюсь, с затрудненным дыханием из-за постоянного пребывания высоко в горах.

В зависимости от функции мышцы делят еще на сгибатели и разгибатели. Если посмотреть на пальчики кисти новорожденного и вообще на все тельце, то увидим, что сгибание явно преобладает над разгибанием. Имеет значение наследование нами древних инстинктов лазания, хватания, ползанья. Причем, как установлено, обеспечивается это избирательным и ускоренным ростом тех нервных элементов, которые имеют отношение к сгибанию. А обычай погребения в скрюченном состоянии у некоторых народов, скорее всего, объясняется отношением к земле как к матери: в ее теле плод стремится занять как можно меньше места. Тем самым мы можем подтвердить древнейшее: «Мы приходим в мир, сжавши руки в кулаки, будто хотим сказать — все мое! Мы уходим из мира с открытыми ладонями: Ничего я не взял, ничего мне не нужно! Весь я ваш, боги!».

Так как функции сгибателей вообще чаще преобладают над разгибателями, то в старости, к сожалению, тело отнюдь не выпрямляется. При боли, холоде человек инстинктивно пытается съежиться, как бы уменьшиться. К подобному приводит и усталость. Родителям постоянно приходится бороться с сутулостью детей, со сжатыми в кулак кистями, засовываемыми в карманы.

Есть еще мышцы отводящие и приводящие, а также вращающие тело и конечности. Но все они хоть и считаются антагонистами, действуют сопряженно. Другими словами, если одни сокращаются, другие в это же время находятся в растянутом состоянии. Именно это позволяет нам совершать плавные, а не судорожно-угловатые движения.

Зависит сила мышц от их поперечного сечения. Она также возрастает при значительной площади опоры на кости, фасции или другие мышцы. Мужчины в мышечном плане превосходят женщин. Сила мышц зависит и от величины угла, под которым осуществляется тяга, от степени нервного возбуждения и пр. Я встречал описания таких взрывных эффектов, когда женщина приподняла автомобиль, под который попал ее ребенок. Или лица, спасавшиеся от бешеных животных, перепрыгивали через высочайшие заборы. Психиатры могут приумножить соответствующие примеры, основанные на своих наблюдениях. Перечитайте хотя бы Гаршина «Красный цветок». Примеры невероятных проявлений мышечных усилий часты и в мифологии. Так, Геракл еще ребенком задушил двух змей, под облако закинул тяжеленную соху Микула Селянинович.

Расположенные на туловище, голове и конечностях мышцы подразделяются по внешнему виду на длинные, короткие, широкие и циркулярные. Длинные — они преимущественно на конечностях. Короткие залегают обычно в глубоких слоях, обладают малой амплитудой сокращения. Широкие мышцы на туловище формируют стенки полостей. Циркулярные мышцы (от слова circulus — окружность, круг, кружок) окаймляют и сжимают отверстия.

Всю гамму выразительности движения можно проследить, изучая произведения мастеров живописи и скульптуры. Например, «Мучения десяти тысяч христиан» А. Дюрера, «Последний день Помпеи» К. Брюллова. Или посмотрите еще раз на картину А. Иванова «Явление Христа народу», где изображены обнаженные тела мальчика и его отца. Ведь они отчетливо «дрожат»! Аналогично и замеченное средневековым итальянским архитектором Л. Бернини окоченение одной из ног Лаокоона в результате действия змеиного яда (речь идет о скульптуре родосских мастеров I в. до н. э.) Эмоциональное впечатление от восприятия подобного очень сильно. У Микеланджело во фреске «Страшный суд» весьма разнообразно положение фигур, явно подсмотренное в жизни этим гениальным художником эпохи Возрождения. Оно дает возможность оценить проявление всей гаммы движений тела. По мнению искусствоведов, это настоящий анатомический атлас, по которому студенты могут изучать мышечную систему.

А теперь переставьте мысленно на известной картине Пикассо балансирующую девочку с шара на куб, на котором сидит тяжеловесный атлет. Тогда не помогут ни вскинутые руки, ни хрупкое, ищущее равновесия тельце. Выразительность движения неумолимо исчезнет. Так что величие таланта мастера не в достижении максимального фотографического подобия, а в передаче впечатления от движения.

Закончу, неминуемо несколько повторяясь. Движение — ведущий признак жизни. Вольтер оказался более афористичным, чем я: «Движение — это жизнь».