Антиэлита

Жизнь современного общества похожа на приготовление обеда: режут, парят, жарят и быстро-быстро помешивают. Получившееся блюдо съедается под ор, что нами правят СМИ в виде всесиятельнейшего гламура, нового экономического порядка и глобализации. Однако, новые формы управления обществом основаны на более изощренных механизмах. Механизм — самое интересное в деле управления. А управлять — страсть, движущая в неизвестное или в элиту. Что такое элита частично было разъяснено в статье «Элита» и обещано продолжение. Почитайте дальше.

Протобульон для супового дела

Бульон — этот шедевр кухонного мастерства, преткновение для поварского искусства. Мозговая кость, трепетно вздымающаяся среди его ароматной массы. Овощные корешки, отдавшие свои соки ради светлого будущего навара. Специи, одухотворяющие процесс варения и подчиняющие всеобщее равенство сложной системе закодированных последовательностей кладения-вынимания. Пена, ухудшающая вкус и вид. Ух, если вы любите покушать, то знаете о чем это. Но любой бульон — только половина дела. Добавите ли вы в него кусок туши, превращаемой в мясо, или целомудренно ограничитесь корнеплодами и гренками, бульон — только переходный период к полноценному супу. А хороший суп готовится без крышки, чтобы дышал.

Так и элите предшествует и создает для нее adagio вкуса антиэлита. О ней и пойдет речь. Но сначала про элиту.

Краткий методологически-исторический анализ элиты (заодно, спев ей колыбельную) дает Роман Багдасаров в статье «Эпитафия элите». Из его выводов получается, что закваской для старой элиты были рыцарско-монашеские ордена, научившие добрых людей с организаторскими задатками думать о высоком для всех и почитать дам в частности. И первое, и второе как раз и надо для того, чтобы называться социальной элитой, помня свою родословную и обстоятельства перехода из массы в эксклюзив. А дальше — быть в нужном месте с нужными людьми, делая общее дело на всех. Право элиты на власть и администрирование рождается из целенаправленного облагораживания и улучшения общего блага.

Простые рецепты — а получается не у всех красиво: «Шумим, братец, шумим!», как говорил персонаж Грибоедова. Сам автор бессмертной пьесы был, самой что ни на есть, элитой. Как по интеллекту, полученному благодаря супер-образованию в самом нежном возрасте, и мыслям, искренне разделяя идеи декабристов, так и по результатам литературной и дипломатической карьер. Этот пример показывает, что формирование развивающей нравственные качества среды увеличивает количество уникальных людей — то есть элиты. Критерии хорошего знания хотя бы одного иностранного языка, умения играть на музыкальном инструменте и держать себя в обществе с точностью воспроизводятся на современном материале. Необходимо время в течение поколений и художественное пространство для того, чтобы научиться различать тонкие формы искусства как отражения реальности интеллекта. В частности, как доступный пример — картины Японии и Китая. Главное в них — предельная реалистичность при запредельной условности. Если цветок — то это мега-цветок, квинтэссенция всех существующих живых цветов этого вида, а если птица среди цветов, то она должна выражать суть птицы в цветах, поющей песню или вспархивающей из зарослей.

Это истинно элитарное искусство, потому что столетиями оттачивающееся мастерство изображения даже в самой посредственной живописи передает реальность. Вот с элитой то же самое. Длительное отстаивание критериев и традиций делает ее существование необходимым условием стабильности общества. Старого общества подчеркиваю. А на смену ему приходит новое общество и новая элита.

Переформатирование общества

Социальные революции интересны для исследования закономерностей развития общества тем, что они выносят на поверхность людей, искренне думающих, что они-то и есть новая элита. В действительности — это только затравщики критериев новой элиты, которая идет. Примерно, как носители малиновых пиджаков в черных мерседесах ранних 90-х годов. А ведь иные из них искренне думали, что они как раз и есть элита, что пришли всерьез и надолго. Как выражение главного критерия жизни тогдашнего общества вспомним евроремонт — белые стены в виниловых обоях, темный ламинат на полу и бежевая плитка в санузле. До сих пор дожил! У новых богатых евроремонт превращался в лестницу из красного дерева в краснокирпичной избе — для ежедневной жизни. Жуть полная! Потому что красное дерево мягкое и быстро трется, а красный кирпич покрывался белесыми разводами. Делали же и считали, что красиво.

Настоящий переворот в обществе создает промышленность — возникает слой людей без традиций или с примитивными традициями. Экономические причины лежащие в основе социальных изменений тесно связаны с реальной географией общества — того пространства, которое она определяет как свое. Религиозные помыслы средневековья, гнавшие воевать за веру, не сравнимы с эпохой великих географических открытий, когда правили золото и пряности. С открытием Америки возник новый двигатель — человеческий товар. Та самая прослойка между верхом и низом человеческого бытия в экономике, создает необходимый драматизм для развития или гробит его вчистую. Рабы, побежденные другие, не воспринимаемые как идентичные победителю, губят варианты нового своей кажущейся безликостью и заменимостью. Владелец не развивается, загибаясь на атрофии самых необходимых функций, выполняемых другим. Высшая степень роскоши — совершение повседневных дел другим человеком, но слуга служит добровольно, раб же по обязанности. А дальше, раб, дорвавшийся до власти, гнобит в крутой рог тех, с кем был раньше вместе и пресмыкается перед теми, кто был недоступен. Потому что накопленная агрессия, как энергия социального движения, должна куда-то слиться. И сливается. А в результате — смена власти, и в максимуме своего напряжения — социальная революция. Современное выражение «офисный планктон», как вы понимаете, тоже про это.

Тут история нагло ухмыляется — приходят новые критерии качества жизни и новая элита.

Что же меняется? Да все и ничего. Даже смена правящего слоя не меняет критериев элиты. Расширение границ доступного образования в результате технического прорыва вызывает к жизни специалистов из другого слоя общества — работников новой формации. Они, естественно, хотят жить так же хорошо, как и те, кто был сверху. Из виду упускается старая сложившаяся культура качества жизни. И в результате титанических усилий фигура общественной власти падает, а взамен нее устанавливается более простая — обычная цеховая система. Любой цех подразумевает одинаковость продукта — здесь-то и скрыта та самая подножка современной элите. Я делаю вещь, ты делаешь вещь, мы делаем вещи — у нас один поставщик и один канал сбыта. Мы делаем стандартно и хорошо, а если нестандартно, то это уже творчество и оно по другим адресам. Одинаковый продукт по определению не может быть элитарным. Красивым, роскошным, редким, но таким же, как еще у кого-то. Даже если этого «кого-то» всего сотня-тысяча человек среди 5 миллиардов. Обидно, однако, но можно и потерпеть ради власти. Потому что элита определяется властью. Элитарность эксклюзивностью. А антиэлита — беспомощной попыткой узурпировать первое и угнаться за вторым. Жалкое зрелище, понятное дело, для всех посвященных в высокую кухню элиты.

Телесный код

Продукт — вещь понятная для всех. И до сих пор, числимая по разряду тех атрибутов, которые и дают ту самую ускользающую красоту старых пород элиты. Только не у свежей крови рекрутчины, а у ее талантливых детей или народившихся в завоеванном благе внуков. Есть здесь и необходимые физические изменения. Представьте, что вы можете узнать ответ на математическую задачу, где в середине её решение. Если такое будет повторяться раз за разом, потребность в предварительном сборе данных, аналитических конструкциях, моделировании скоро отпадёт. Вместо абстрактного мышления разовьются рецепторы, сенсорные системы, помогающие наилучшим образом усваивать тот самый мгновенный ответ. Это неминуемо перенастроит центральную нервную систему, работу мозга. И как следствие способность влиять на окружающих — пресловутая харизма отсюда. Говоря по существу, это способность работать своим мозгом в измененных состояниях сознания, транслируя их окружающим. И при этом физически не сгорать быстро. Такие штуки, демонстрируемые родственниками в семейном кругу, — другой класс в овладении навыками повседневности в жизни. С ними сталкиваются те, кто, начав заниматься восточными боевыми искусствами, принимается в семью учителя.

И под повседневностью в традиционном обществе, например дальневосточном, наиболее сохранившим аромат династических элит, понимается нечто совсем иное. Включенный в традицию, как в повседневность, стремится, прежде всего, не наносить вред обществу. Главенствует конструкт — нам, внукам-правнукам, здесь жить. Потому нужно поддерживать имеющееся социальное положение, выраженное в физическом теле. Отсюда и отобранные за столетия физические нагрузки и престижные виды спорта, и закрытые школы — формируется единый стандарт личных ценностей. Это гарантия сохранения существующего порядка в обществе, его ценностей. Восприятие физической культуры начинается с детства и подразумевает участие во всех семейных и хозяйственных делах, во время которых само собой даются необходимые пояснения — зачем ездить на лошадях и играть в поло, чем хорош гольф, почему важен дебют на балу. Все эти последовательные трансакции закрепляют телесный код осанки, мимики, жестов и того неуловимого шарма, который позволяет опознать своих за 20 секунд первого взгляда. Причем, независимо от национальности или географической принадлежности — взгляд власти, если угодно. Закономерный вопрос об этапах обретения физического лоска рождает ассоциации с бабочкой. Сначала в виде ползающей и объедающей близлежащую зелень гусеницей, а потом через замершую куколку, становящуюся бабочкой. То есть рождение не гарантирует, но дает возможности, которые следует предъявить окружающим.

Начинаются первые опыты, первые открытия и победы в социуме -сейчас все меньше экономической необходимости в наследования семейного дела . Возникает интерес к разным областям, реализуемый в соответствии со склонностями в скорости реакции, способностью к анализу, физиологической реакцией на стресс. Идет активный поиск новых точек приложения себя: современное общество масс-медиа расширило критерии публичности. Но как следствие попытки выйти за пределы физических и психологических возможностей разрушает. Претензия быть во главе общества продавливает психику сильнейшим внутренним конфликтом и душевной опустошенностью от чередования пустых встреч и публичных акций. Родовая элита исчерпывает себя на уровне физиологии разрушаясь через алкоголь и наркотики. Психологам хорошо знаком «синдром выгорания», свойственный публичным людям, против которого есть только одно действенное средство — найти смысл в себе или сменить род деятельности. Выходом может стать резкая смена привычного образа жизни, например, уход в монастырь или активная религиозная деятельность. И постижение нового качества общества.

Массовка

Высшая степень выражения антиэлиты — гламурность, ставшая визитной карточкой тусовки. Что, впрочем, не спасает от дурновкусия, скуки и периодического безумия. Поменялись формы — суть осталась прежней. Если элита существует на острие потребностей общества, антиэлита тащится в хвосте этих потребностей, желая только избыточного кайфа и умопомрачительного времяпровождения. Первая, элита — боги неба, спустившиеся на землю, герои, ставшие царями. А вторая, тусовка, практически сводит на нет ценности и атрибуты первого — божественность тлеет, но не разгорается в низших эманациях.

Антиэлита вырастает из тусовки — феномена, проанализированного Виктором Мизиано.

Автор, курирующий международные художественные проекты, прекрасно описал среду, из которой прорастает современная элита. Как водится, был обруган узнанными, что только подтвердило закономерность развития.

Истоки этого не новы. Во времена начал нашей западной цивилизации протомасса проявляла себя во славу богов. На своем месте, но не всегда своевременно. Но с богами тогда не спорили, ими управляли или подчинялись.

«Одержимые богом менады и вакханы прыгают в бассейн, заполненный виноградом — купание и танец одновременно, терракотовый ковш пляшет в пурпурных, лазурных, солнечных отблесках. Хохот, крики «эвоеэ». Вакх погружает в пенистый сок, увитый плющом и змеиной травой, клитор вырастает фаллосом. Оргия: старики превращаются в детей, женщины в мужчин, мужчины в женщин, те и другие в пантер, змей, хищных птиц — рев, стоны, кровь, пение. Ритуал заканчивается, бог исчезает, на пустой земле валяются несчастные страдальцы. Но менады и вакханы, забыв о прежней жизни, днями и ночами рыщут по лесам и полям в поисках неистового бога сублимаций».

Валерий Флакк «Дионисии».

Причина появления антиэлиты в том, что она — протомасса для элиты, которая не возникнет, если не будет достаточно большое количество отбракованных экземпляров. Суть действа — ориентация на специфически высокие состояния, кажущиеся простыми в достижении. Вечный кайф и праздник жизни. Таков нынешний расцвет клубной культуры — интенсивные физические нагрузки (попробуйте провести несколько часов на танцполе), смена биологических ритмов и как следствие нарушение равновесия организма, психические перегрузки (послушайте полчаса интенсивную музыку да еще в плохо проветренном прокуренном помещении с точечными источниками света). Умножьте на гипер-общение с выражением принятия и поддержки совсем незнакомых или малознакомых людей, ну, и, добавьте разнообразные алкалоиды. Чем не мистерия древних богов?! Как следствие, этот бульон отсеивает тех, кто никак не способен из всей этой вывареннной требухи произвести нечто дельное, полезное — даже в клаббинге через некоторое время старички переходят в разряд делателей или уходят совсем.

Кайф, драйв, цены

Такая тонкая грань — деньги есть, власть тоже есть, а все не то. Не элита. Но с тусовкой она не имеет ничего общего — уж очень противная. В том-то и отличие от истинной элиты: антиэлиту никто не любит, не ценит и всегда рад кинуть большой комок грязи. Точный термин для ее определения — французское nouveau richе — новый богач, быстро и неожиданно разбогатевший человек, богач-выскочка, пробивающийся в высшие слои общества. Когда выскочек много, они и начинают гнуть свою линию превращаясь в антиэлиту. Выскочки страстно жаждут рулить обществом, махая морковкой, нарисованной на бумажке. На них как-то неожиданно сваливаются деньги и всеобщее внимание за это. Чтобы сыграть правильно под элиту, антиэлита драпируется в мыслителей — одевается в концептуальность, инновационность и прогрессивность. И если уж из антиэлиты выбиваются те, кто определяет настроение, то самая большая ценность, которую они хранят как Кащей свою смерть, — это то, как они работают на самом деле. Спальню и санузел покажут, гардероб откроют, даже сами в неглиже попозируют, но реальный процесс создания смысловых ценностей — за семью печатями. Антиэлита ничего не создает, только потребляет: ей и прятать нечего. Это паразит, живущий на чужих идеях. Трескотня про новые тенденции может идти ровно сезон, потом все забывается. Например, громкие литературные успехи владелицы мебельных этнических коллекций Оксаны Робски и виноторговца Сергея Минаева связаны не с литературой — а с тем, что они первыми рассказали о том, что все хотели узнать: как живут, едят, спят, одеваются те, кто сверху нового богатства. И первое время все идет как надо — потому что всегда есть кукловоды, которые показывают, куда идти. За элитой стоит наработанная цепь традиций, правил «как принято», что помогает не оплошать при перемене доски.

Главная иллюзия во всем этом драйве — псевдомысли о том, что от личных качеств или личного участия что-то зависит. Не зависит. Не надейтесь. Зависит о массы и от того, куда вектор качнется. Жуткое состояние — ожидать приговора чудовища общественного мнения. Кто читал Бальзака, знает, что титулованная светская красавица закладывала драгоценности, собственное тело, доброе имя и будущее детей ради одного вечера на балу. Где она была прекрасна и царственна — а дальше пустота и деревня, да еще воспоминания. Жалкий итог поиска элиты. Успех определяет вашу способность быть на потребу этой толпе шутом, причем интересным шутом — морковкой или перчиком в бульоне.

Стать ли супом?